Скачать с ютуб 100. Лекция о фильме "Проверка на дорогах" Алексея Германа в хорошем качестве

100. Лекция о фильме "Проверка на дорогах" Алексея Германа

Судьба фильма «Проверка на дорогах», снятого по мотивам повести Юрия Германа (отца режиссера), оказалась очень непростой. Пробиться к зрителю он смог лишь спустя полтора десятилетия после создания. Картина, изначально носившая название «Операция «С Новым годом!», увидела свет в 1985 году, когда в период потепления политического климата «с полки» было снято 250 изолированных от общества кинолент. Новый заголовок, который фильм получил в это время, лучше прояснял его сюжет, где речь шла о проверке однажды оступившегося персонажа и о том, «имеет [ли] человек право один раз сначала начать, если с первого раза жизнь осечку дала?» Военное время как фон, на котором происходят события «Проверки на дорогах», жестко обостряло значимость уже совершенного героем фильма поступка, поскольку в этих условиях сделанный выбор оборачивался для него вопросом жизни и смерти. Картина концентрировала внимание на противостоянии в отношении него двух точек зрения. Мнение скорого на расправу бдительного майора в исполнении Анатолия Солоницына, готового без суда и следствия расстреливать людей, попавших в ситуацию, которой ему самому удалось счастливо избежать лишь по случаю — начальник партизанского отряда капитан Локотков (Р. Быков) тоже когда-то подобрал его в лесу полуживого, — противостоит позиции последнего, имеющего намерение дать человеку шанс на реабилитацию. Действия Локоткова в условиях, вынуждающих его принимать решение с оглядкой (такой как майор «запачкает — век не отмоешься»), сродни подвигу, однако «пафос фильма, как и всего последующего творчества Германа, состоит в осознании и утверждении человеческой жизни в качестве высшей ценности» . Трагические обстоятельства, на время подчинившие себе главного героя картины, бывшего младшего сержанта Лазарева (В. Заманский), поставили на нем метку неблагонадежности. Но для Германа «не клеймо, не внешнее, но сам человек и становится объектом исследования, человек, способный преодолеть животный страх смерти и сделать личный выбор» . В картине — что и привело ее к цензурному тупику — этот выбор делал не просто бывший окруженец. В качестве оступившегося в «Проверке» выступал человек, успевший послужить полицаем. Решение любой ценой избежать смерти, принятое в минуту слабости, довольно скоро переоценивается Лазаревым как неверное — разлад со свойственным ему мировоззрением приводит к тому, что герой «открывает в себе личностное начало, о котором не подозревал ранее. И становится ясно, что только сам герой, и никто более, не сможет решить, как жить ему теперь с собственным открытием» . К счастью, осознание того, что он определенно хочет жить в ладу с самим собой, последовало не слишком поздно — на его совести нет расстрелов соотечественников. Вины своей он не отрицает, но хочет получить шанс ее искупить. Авторская точка зрения о возможности искупления для такого «нетрадиционного» персонажа привела к скандалу — картина «вызвала буквально ярость у киноруководства: «Ведущей стала тема бессилия человеческого перед лицом жестоких обстоятельств войны. Героем картины оказался человек, предавший свой народ...» Герман определенно не вписывался в торжественный советский официоз, поскольку считал, что движение военной темы в нашем кино должно идти в направлении приближения к правде. Он полагал, что время, удаляясь от военного, «диктует меру реализма, диктует все более совестливое и неприукрашенное отношение к всенародному подвигу и к каждой человеческой жизни на войне» . Но так сложилось, что «в конечном счете в советском кино всегда существовали две концепции победы. По одной из них — сугубо официальной — война предстает как столкновение двух военных государственных машин, и советская оказывается заведомо совершенней германской. Эта концепция идет от «Падения Берлина» до «Освобождения»... Но есть и другая — та, где военной машине и солдату, как ее винтику, противопоставлен отдельный человек в своей человеческой полноте. Точнее всех сформулировал эту концепцию еще в годы войны Александр Довженко: «А народ, весь, в целом, надо поставить над войной. Чтобы он в картине был крупнее войны...»